Между лагерем в 2007 и деревней Федково в 2009 был целый 2008 год, события которого можно отчасти восстановить с помощью фотоархива.
В августе 2007 у Ростка стартовал проект «Артель» — дом для выпускников интерната, — с которого началось мое волонтерство.
В «Артели» жили пять парней из группы, на которой я работал в лагере.
Этот смазанный снимок — единственный кадр, где все в сборе. Володя, Миша, Рома, Миша и Игорь. К сожалению, я тогда мало снимал: во-первых, не хотелось лезть с камерой в тонкую организацию этой компании, во-вторых мне было не до съемок, я погружался в процесс.
Впрочем, несколько памятных кадров все-таки есть.
Вот я фотографирую Владимира с матраса, который он постелил мне на пол, сообщив, что я «теперь тоже детдомовский».
А это Игорь идет проставляться в интернат за свой день рождения.
Рома и кошачий Адам (сейчас в «Артели» уже небольшая кошачья цивилизация из двух десятков особей).
Мишаня, кстати, первое время тоже жил в «Артели». Справа Галина Анатольевна, мать-основательница.
Спустя какое-то время в доме начал околачиваться раздражающий меня ранее шкет, и я узнал, наконец, что его зовут Женя.
Володя и Игорь работали (или, говоря на местном диалекте, въябывали) на поддонах, принимая участие во всем цикле производства: от рубки леса, до погрузки готовых изделий.
Дома, правда, Владимир не выказывал особого рвения к труду и скрывался (или, говоря на местном диалекте, съябывал) при первой возможности в деревню.
Кстати, о работе: 2008 год стал для меня годом контрастов.
Вот, например, я работаю в Дягилеве:
А вот, спустя три или четыре дня — в качегарке в «Артели».
Отличный кадр: Владимир демонстрирует зимнее рабочее облачение - трое штанов.
На самом деле это не так смешно как кажется: я как-то поехал с ним на тракторе в лес и едва не дал дуба под сосной.
К сожалению, через несколько месяцев трое ребят (Миша, Миша и Рома) по своей воле покинули проект и отправились во взрослые интернаты.
Двое из них до сих пор бормочут что-то неопределенное про причины, а третий — Миша Щеголев, — уже ничего не скажет, поскольку умер через год в Красном городе (там же, где сейчас Слава Панов).
Между тем, в интернате (он был неподалеку от Артели) оставалась большая часть ребят из рабочей группы, к которой я прикипел во время лагеря.
На фоне всех процессов, которые развивались в Артели, их существование, мягко говоря, удручало.
На тот момент я уже спелся с Никулиным и постоянно тусовался на группе в его смену.
Я пытался чем-то помогать — искал спонсоров и подсовывал технику под видом деда Мороза, — но все это, конечно, выглядело жалко на фоне главной проблемы.
Под главной проблемой я подразумеваю, тот факт, что из девяти (включая локоть Панова) ребят с этого снимка, девять уехало по дурдомам в течение года.
А мелкие вставали на их очередь.
Как-то раз Галина Анатольевна посоветовала мне обратить внимание на одного мелкого, который считался грозой интерната.
Ничего грозного я не увидел и Славик Рутковский вписался в Артель на гостевой режим.
И довольно органично, надо сказать, вписался.
Впрочем, скоро стало понятно, что «грозой» Вячеслава нарекли неспроста.
Однажды Галина Анатольевна уехала на несколько дней, а я, оставшись за главного, решил включить воспитателя.
Исторический кадр: сейчас гроза Бельско-Устьенского интерната доест макароны и получит пиздюлей от грозы Опочецкого интерната.
Сам процесс воспитания я, конечно, не снимал, поскольку всю дорогу стоял и загораживал собой окно (была высокая вероятность, что Слава бросится из комнаты сквозь стекло).
Славик вернулся через пару дней, а Женя ушел в интернат. Женин уход, впрочем, не был связан ни со мной, ни с Володей и ни с Галиной Анатольевной и случился еще раньше описанного выше инцидента с Рутковским.
На тот момент в Артели жили Володя, Игорь,
Сергей,
и психохроник Марат, открывший в жизни Галины Анатольевны новую главу терпимости и смирения.
Рассказ о 2008 году был бы неполным без упоминания о коррекционном интернате под Островом, где я выполнял посредническую функцию между батором и австрийской благотворительной организацией.
Эта эпопея продолжалась пару лет: рассказывать о том, как я мотался туда-сюда и обставлял интернат скучно, поэтому просто покажу пару снимков.
Кончилось все тем, что я поругался с руководством и зарекся иметь с этим инкубатором какие-либо дела. Впрочем, Паскаль — хозяйка организации, — сдружилась впоследствии с Псковским детским фондом и на потоке новых душевых кабин и тумбочек, отъезжающих в Воронцово, мой уход никак не сказался.
У меня же остались хорошие отношения со многими ребятами.
Тем временем первая рабочая группа вобрала в себя новые кадры, которые через год сформируют состав нашей с Никулином деревни.
Туда-сюда, наступил 2009,
ну а дальше вы знаете.
В августе 2007 у Ростка стартовал проект «Артель» — дом для выпускников интерната, — с которого началось мое волонтерство.
В «Артели» жили пять парней из группы, на которой я работал в лагере.
Этот смазанный снимок — единственный кадр, где все в сборе. Володя, Миша, Рома, Миша и Игорь. К сожалению, я тогда мало снимал: во-первых, не хотелось лезть с камерой в тонкую организацию этой компании, во-вторых мне было не до съемок, я погружался в процесс.
Впрочем, несколько памятных кадров все-таки есть.
Вот я фотографирую Владимира с матраса, который он постелил мне на пол, сообщив, что я «теперь тоже детдомовский».
А это Игорь идет проставляться в интернат за свой день рождения.
Рома и кошачий Адам (сейчас в «Артели» уже небольшая кошачья цивилизация из двух десятков особей).
Мишаня, кстати, первое время тоже жил в «Артели». Справа Галина Анатольевна, мать-основательница.
Спустя какое-то время в доме начал околачиваться раздражающий меня ранее шкет, и я узнал, наконец, что его зовут Женя.
Володя и Игорь работали (или, говоря на местном диалекте, въябывали) на поддонах, принимая участие во всем цикле производства: от рубки леса, до погрузки готовых изделий.
Дома, правда, Владимир не выказывал особого рвения к труду и скрывался (или, говоря на местном диалекте, съябывал) при первой возможности в деревню.
Кстати, о работе: 2008 год стал для меня годом контрастов.
Вот, например, я работаю в Дягилеве:
А вот, спустя три или четыре дня — в качегарке в «Артели».
Отличный кадр: Владимир демонстрирует зимнее рабочее облачение - трое штанов.
На самом деле это не так смешно как кажется: я как-то поехал с ним на тракторе в лес и едва не дал дуба под сосной.
К сожалению, через несколько месяцев трое ребят (Миша, Миша и Рома) по своей воле покинули проект и отправились во взрослые интернаты.
Двое из них до сих пор бормочут что-то неопределенное про причины, а третий — Миша Щеголев, — уже ничего не скажет, поскольку умер через год в Красном городе (там же, где сейчас Слава Панов).
Между тем, в интернате (он был неподалеку от Артели) оставалась большая часть ребят из рабочей группы, к которой я прикипел во время лагеря.
На фоне всех процессов, которые развивались в Артели, их существование, мягко говоря, удручало.
На тот момент я уже спелся с Никулиным и постоянно тусовался на группе в его смену.
Я пытался чем-то помогать — искал спонсоров и подсовывал технику под видом деда Мороза, — но все это, конечно, выглядело жалко на фоне главной проблемы.
Под главной проблемой я подразумеваю, тот факт, что из девяти (включая локоть Панова) ребят с этого снимка, девять уехало по дурдомам в течение года.
А мелкие вставали на их очередь.
Как-то раз Галина Анатольевна посоветовала мне обратить внимание на одного мелкого, который считался грозой интерната.
Ничего грозного я не увидел и Славик Рутковский вписался в Артель на гостевой режим.
И довольно органично, надо сказать, вписался.
Впрочем, скоро стало понятно, что «грозой» Вячеслава нарекли неспроста.
Однажды Галина Анатольевна уехала на несколько дней, а я, оставшись за главного, решил включить воспитателя.
Исторический кадр: сейчас гроза Бельско-Устьенского интерната доест макароны и получит пиздюлей от грозы Опочецкого интерната.
Сам процесс воспитания я, конечно, не снимал, поскольку всю дорогу стоял и загораживал собой окно (была высокая вероятность, что Слава бросится из комнаты сквозь стекло).
Славик вернулся через пару дней, а Женя ушел в интернат. Женин уход, впрочем, не был связан ни со мной, ни с Володей и ни с Галиной Анатольевной и случился еще раньше описанного выше инцидента с Рутковским.
На тот момент в Артели жили Володя, Игорь,
Сергей,
и психохроник Марат, открывший в жизни Галины Анатольевны новую главу терпимости и смирения.
Рассказ о 2008 году был бы неполным без упоминания о коррекционном интернате под Островом, где я выполнял посредническую функцию между батором и австрийской благотворительной организацией.
Эта эпопея продолжалась пару лет: рассказывать о том, как я мотался туда-сюда и обставлял интернат скучно, поэтому просто покажу пару снимков.
Кончилось все тем, что я поругался с руководством и зарекся иметь с этим инкубатором какие-либо дела. Впрочем, Паскаль — хозяйка организации, — сдружилась впоследствии с Псковским детским фондом и на потоке новых душевых кабин и тумбочек, отъезжающих в Воронцово, мой уход никак не сказался.
У меня же остались хорошие отношения со многими ребятами.
Тем временем первая рабочая группа вобрала в себя новые кадры, которые через год сформируют состав нашей с Никулином деревни.
Туда-сюда, наступил 2009,
ну а дальше вы знаете.
